ГОЛОС БЕЗМОЛВИЯ
и другие избранные отрывки из “Книги золотых правил”
Для каждодневного изучения учениками (лану)
Перевод и примечания “Е. П. Б.”
ПОСВЯЩАЕТСЯ НЕМНОГИМ
Печатается по: Голос Безмолвия и другие избранные отрывки из “Книги Золотых Правил”. — Таллинн (Эстония), Книжный склад Г. Вальтера, 1923.
ПРЕДИСЛОВИЕ
Нижеследующие страницы извлечены из “Книги золотых правил” — книги, вручаемой ученикам мистических школ Востока. Знание их обязательно в той школе, учения которой приняты многими теософами. Так как поэтому я знаю наизусть много из этих правил, перевод их был сравнительно легкой для меня задачей.
Известно, что в Индии методы психического развития различны у каждого Guru (учителя или руководителя), и не только потому, что они принадлежат к различным философским школам, которых шесть, но и оттого, что каждый Guru имеет свою собственную систему, которую он обыкновенно хранит в строгой тайне. Но по ту сторону Гималаев методы в эзотерических школах не различаются друг от друга, кроме как в том случае, когда Guru является простым ламой, немногим более сведущим, чем его ученики.
Источник, с которого сделан предлагаемый перевод, есть часть той же серии, из которой взяты стансы "Книги Дзиан", на которых основывается “Сокровенное Учение”. "Книга золотых правил", как утверждают, одинакового происхождения с великим мистическим творением "Paramartha", которое, по словам легенды о Nagarjuna, было сообщено великому архату Нагами, или Змеями, — название, даваемое древним посвященным. Впрочем, идеи и изречения, содержащиеся в этой книге, при всем их благородстве и оригинальности, встречаются часто, хотя бы в другой форме, в санскритских сочинениях, как, например, в “Jnaneshvari”, этой дивной мистической книге, в которой Кришна описывает Арджуне в ярких красках состояние вполне просветленного йога; то же встречается и некоторых Упанишадах. Это вполне понятно потому, что большинство, если не все, величайшие архаты, первые последователи Gautama Buddha, были индусами и арийцами, и не монголами; в особенности же те, которые переселились в Тибет. Сочинения одного Aryasangha очень многочисленны.
Оригиналы этих “Правил” вырезаны на тонких продолговатых пластинках; копии с них — часто на дисках. Эти диски или пластинки обыкновенно хранятся на алтарях храмов, принадлежащих к центрам, где находятся школы Mahayana (Yogacharya), т.е. школы так называемого “созерцательного” направления. Написаны они различно, иногда по-тибетски, но чаще идеографическим письмом. Священный язык (Senzar) может быть передан, кроме как посредством собственного алфавита, еще различными способами шифрованного письма, более близкими к идеографическому, чем к буквенному. Другой способ (по-тибетски lug) состоит в употреблении цифр и красок, причем каждый знак соответствует букве тибетского алфавита (тридцать простых букв и семьдесят четыре составные буквы). Таким образом образуется полная криптографическая азбука. В случае идеографического письма существуют определенные способы чтения текста. Так, употребляются, как, например, в данном случае, символы и знаки астрологии, т.е. двенадцать знаков зодиака и семь основных цветов, каждый в трех оттенках (светлый, основной и темный), что соответствует 33 основным буквам простого алфавита, словам и предложениям. Ибо при этом способе двенадцать знаков зодиака, повторенные пять раз и соединенные с пятью элементами и семью цветами, образуют полный алфавит, состоящий из 60 священных букв и 12 знаков. Знак, поставленный в начале текста, указывает, должен ли он читаться согласно индусскому способу, когда каждое слово просто заменяет санскритское, или же согласно китайскому принципу чтения идеографического письма. Самым легким способом, однако, является тот, который позволяет читающему не пользоваться каким-либо определенным или даже вообще каким-либо языком; ибо знаки и символы, подобно арабским цифрам, составляли общую, международную собственность всех посвященных мистиков и их последователен. Этой же особенностью отличается один из китайских способов письма, который одинаково легко читается всяким, знакомым с значением знаков. Так, японец может читать такой текст на своем языке так же свободно, как китаец на своем.
“Книга золотых правил” — из которых один принадлежат к добуддийской эпохе, другие же к позднейшему времени — содержит около 90 коротких отдельных трактатов. Из них несколько лет тому назад я знала тридцать девять наизусть. Чтобы перевести и остальные, я должна бы обратиться к записям, разбросанным по весьма большому количеству бумаг и записок, накопившихся за последние двадцать лет н никогда не приведенных в порядок, так что это было бы весьма нелегкой задачей. Помимо этого, не все из них могли бы быть переведены и поведаны миру, слишком себялюбивому и слишком привязанному к чувственным восприятиям, чтобы быть в какой-либо мере достойным и способным правильно принять столь возвышенное этическое учение. Ибо только человек, упорно и серьезно ищущий самопознания, будет охотно внимать подобным указаниям.
И все же именно такие этические учения заполняют бесчисленные тома восточной литературы, в особенности в Упанишадах. “Убей всякое стремление к жизни”, — говорит Кришна Арджуне. “Стремление это пребывает только в теле, в орудии воплощенного “я”, не в самом “Я”, которое вечно, неразрушимо, которое не убивает и не может быть убито” (Kathopanishat). “Искорени ощущения” — учит Sutta Nipata; “взирай одинаково на радость и на горе, на выигрыш и на потери, на победу и на поражение”; и там же: “ищи убежище лишь в Вечном”. “Уничтожь чувство обособленности”, — повторяет Кришна на все лады. “Ум (Manas), следующий за блуждающим чувством, делает душу (Buddhi) столь же беспомощной, как ладью, гонимую ветром по волнам” (Bhagavad-Gita ii 67).
В этом переводе я стремилась сохранить поэтическую красоту языка и образов, которой отличается оригинал. Насколько старания эти были успешны — об этом должен судить читатель.
Е. П. Б
1889
Jnaneshvari, как теперь известно, написано на языке Maharashtra (Maratrie) и состоит из Bhagavad-Gita и комментария к ней.
ОТРЫВОК I
ГОЛОС БЕЗМОЛВИЯ
Эти поучения для тех, кому неведомы опасности низших Iddhi1.
Тот, кто захочет слушать голос Nada2, беззвучный звук, и постигать его, тот должен суть Dharan'ы3 изучить.
И равнодушный к внешним восприятиям, хозяина искать он должен чувств — того, кто мысль творит и зарождает Майю.
Реального убийца гордый — разум.
Пусть ученик убьет убийцу.
Ибо —
Когда представится ему вся нереальность формы собственной, подобно формам сновидений после пробужденья; когда он перестанет слушать многих, он может различить Единое — глас внутренний, что убивает внешний.
Тогда — и лишь тогда — оставит царство он Asat'a — лжи, и он придет в чертоги Sat'a — правды.
Но прежде чем душа способна видеть, гармонии достичь должна внутри себя она, и очи плотские ко всем иллюзиям должны стать слепы.
И прежде чем душа способна слышать, глухим стать должен образ, как к раскатам грома, так и к шепоту; как к реву исступленному слонов, так к серебристому жужжанью светляка златого.
И прежде чем душа способна постигать и сможет помнить, ей надо слиться со Свидетелем безмолвным, подобно изваянию из глины, чьи формы прежде были слиты с ваятеля идеей.
Тогда душа услышит и сможет помнить.
И внутреннему уху станет внятен
ГОЛОС БЕЗМОЛВИЯ,
который говорит:
Коль улыбается душа твоя, купаясь в солнце жизни, или поет она в своей личинке плоти, иль плачет, заключенная в темницу Майи, иль силится она, чтоб разорвать серебряную нить, которою она привязана к Учителю4, — познай, о ученик, душа твоя от праха.
И если, распускаясь, душа5 твоя внимает шуму мира, иль отзывается на голос многосложный Майи6, иль испугавшись вида жгучих слез страданий, иль оглушенная стенаниями скорби — твоя душа, подобная пугливой черепахе, сокроется под броню “я” — познай, о ученик, душа твоя есть недостойный храм безмолвного Владыки своего.
Когда ж, ростя и становясь сильнее, твоя душа из верного убежища уходит и, отрываясь прочь от защищавшего ее ковчега, серебристую растягивая нить, уносится вперед, и шепчет, свой образ созерцая на волнах пространства: “это я”, — познай, о ученик, захвачена душа твоя в тенета обольщений7.
Земля, о ученик, чертог скорбей, где по пути тяжелых испытаний есть сети, чтоб опутать “я” обманами великой Attavada8.
О ученик неведающий, этот мир есть только мрачное преддверье, ведущее тебя к заре, предшествующей долу истинного света, который бури загасить не могут и что горит без масла и светильни.
Речет Закон Великий: “чтобы достичь познанья Мирового “Я”9, ты должен раньше ведать само “Я”. Чтобы достичь познанья “Я” такого, ты должен отдавать себя — Нe я, и бытие отдать небытию; тогда лишь сможешь ты меж крыл Великой Птицы10 отдыхать. О, сладок отдых на крылах Того, что не рождалось и не умирает, но что есть Aum сквозь вечность времени11.
Воссядь на Птицу Жизни, если хочешь знать12.
Отдай ты жизнь свою, коль хочешь жить13.
Усталый странник! Через три чертога ведет твой путь к конечной цели. По трем чертогам, о ты, победитель Мага, пройти ты должен через три ступени14 к четвертой15 и тогда достичь семи миров16; миров покоя вечного.
Коль хочешь знать их имена, — внимай и помни:
У первого чертога имя — неведенье, Avidya.
В чертоге этом ты увидел свет, в нем ты живешь: в нем умереть ты должен17.
Название второго — Чертог Познания18. И в нем найдет душа твоя цветенье жизни, — под каждым же цветком змея сокрыта19.
Чертога третьего названье — Мудрость; за ним — безбрежное пространство вод Akshara, неиссякаемый всеведенья источник20.
Чтоб перейти чрез первый безопасно, не смешивай его огонь желаний, горящих там, со светом солнца жизни.
Чтоб безопасно перейти второй, не замедляй шагов, чтоб аромат дурманящий его цветов вдыхать. Чтоб от ценен тяжелых кармы быть свободным, не здесь, в стране иллюзий, искать ты должен Guru своего.
Не медлит мудрый в радостных пределах обманных чувств.
Не внемлет мудрый сладкозвучным чарам.
Ищи того, кто даст тебе рожденье21 в Чертоге Мудрости; в чертоге, что за последними пределами лежит, где тени нет, где правды свет сияет, во славе несказанной.
Несотворенное живет в тебе, лану, ведь так же, как в чертоге этом. Коль хочешь ты достичь и слить в единый оба света, то должен ты покровы темные иллюзии с себя совлечь. Глас плоти заглуши, не позволяй виденьям чувств встать меж тобой и светом; пусть этот свет и тот сольются воедино. Познав неведенье свое22, беги ты от чертога знаний. Опасен он в своей красе коварной — он нужен лишь для испытания тебя. Лану, ты берегись, чтоб ослепленная его сверканием душа шагов не замедляла и в сети не попалась бы его обманчивых лучей.
Из драгоценною венца великого царя соблазнов, Mara29, исходит этот свет. Заворожит он ум и чувства ослепит, оставивши неосторожного как брошенный обломок.
Ночная бабочка, которую привлек мерцающий в ночи светильник твой, обречена на гибель в жидком масле. Беспечная душа, что победить не может над ней смеющегося демона иллюзий, на землю вновь его рабой вернется.
Взирай на сонмы душ. Смотри, как мечутся они над бурным морем жизни; как, обессилев, истекая кровью, они с разбитыми крылами тонут в волнах, вздымающихся ввысь. Они, бросаемые ветром, гонимые жестокой бурей, попав в водоворот, в разверзнутых пучинах исчезают.
О ученик, когда чрез Мудрости чертог ты проходя, достичь блаженства дола хочешь, — замкни все чувства крепко ты от заблуждения великого и страшного раздельности, что разобщит тебя от всех.
“Неборожденному”, что погрузилось в воды Майи, ты отрываться не давай от Матери единой. Пусть огненная сила отойдет в покои тайные, в покои сердца24, в обитель Матери вселенной25.
И сила та из сердца твоего воспрянет лишь тогда в шестую область — в срединную — в пространство меж очей, и станет сила та дыханием Души Единой, всенаполняющим Учителя глаголом.
И лишь тогда ты станешь, ученик, “небесным путником”26, что попирает ветры, над водами летящие, что шествует, стопами не касаясь поверхности морей.
Но прежде чем вступить на верхнюю ступень на лестнице мистических созвучий, ты должен слышать голос Бога Сокрытого27 в семи тонах.
Из них подобен первый пеныо соловья сладчайшему, когда с подругою прощается своей.
Второй звучит серебряным кимвалом Дхианов, будящих мерцающие звезды.
А третий звук подобен певучей жалобе морского духа, что заключен в темницу перламутра.
За этим звук, подобный песне лютни28.
Как флейты из бамбука острый звук прорезывает пятый ухо и переходит в трубный глас.
Как дальние раскаты грозной тучи проносится последний.
Седьмой поглотит все. Все звуки замирают, и более не слышно ничего. —
Когда убиты Шесть29 и сложены у ног Учителя, то ученик в Едином30 тонет, Единым станет он и пребывает в нем.
Но раньше чем тебе вступить на Путь, ты тело лунное31 разрушить должен, очистить тело мысли32 и непорочным сделать сердце.
Источник вечной жизни, кристально светлый, не может слиться ведь с потоком, загрязненным бурею земной.
Небесная росинка, что сверкает в луче рассветном в лотосе чистейшем, упав на землю, обратится в ком из праха; смотри, алмаз стал грязью.
Борись с нечистыми мыслями раньше, чем победят они тебя. Уничтожай их, как они убить тебя стремятся. Ведь если ты их пощадишь, они укоренятся и вырастут, все победят они, и ты погибнешь. О ученик, смотри, ведь даже тень их не должна коснуться до тебя. Растет она размерами и силой, и раньше чем заметишь ты ее присутствие, исчадье тьмы все существо твое поглотит.
Знай, ученик, что раньше чем мистический огонь33 тебя преобразует в бога, ты должен волею своей способным стать убить свой лунный образ.
“Я” — духа встретиться с “я” — плоти никогда не может. Один из них исчезнуть должен. Обоим места нет.
3най, ученик, что раньше чем души твоей сознание сумеет понимать, сам корень личности ты вырвать должен и чувства червь раздавлен должен быть, чтоб не воскреснул вновь.
Чтоб по пути идти, ты должен, о ученик, сам стать Путем самим34.
Пускай душа твоя раскроет слух к стенаньям боли, как лотос раскрывает сердце, чтобы пить сиянье утренних лучей.
Не дозволяй, чтоб солнце осушило хотя единую слезу страданий прежде, чем ты их не сотрешь с очей страдальца.
Пусть каждая горячая слеза людского горя в храм сердца твоего падет и там пребудет; и не сметай ее, пока причины горя ты не устранил.
О сердце милосердное, те слезы — потоки, орошающие поле благости бессмертной. На этой почве вырастает цветок полночный Buddha35; его найти труднее, и реже виден он, чем цвет от древа Vogay. Он даст зерно освобождения от новых жизней. Оно освободит архата от желаний и борьбы; оно ведет его чрез поле жизни в блаженство и покой, известных только в стране безмолвья и небытия.
Желанья умертви. И, умертвив, смотри, чтоб не воскресли вновь.
Убей влечение к жизни; но, убивая Tanha36, делай это не ради жизни вечной, но чтобы заменить мгновенность — вечным.
Оставь желания. Не негодуй на карму иль на законы неизменные природы. Борись лишь с личным, преходящим, незначащим и подлежащим смерти.
Природе помогай, и с ней работай. Ты будешь признан ей в число ее творцов, и будет покоряться она тебе.
И широко раскроет пред тобой она свои покои тайн, покажет оку твоему сокровища, что в лоне девственном ее глубоко скрыты. Не загрязненная прикосновеньем плоти, она сокровища свои покажет только оку духа, что не смежится никогда, и в царствах всех ее нет тайны для него.
Она покажет средства и дорогу, и первые врата, вторые, третьи — вплоть до седьмых. И дальше — цель. За ней, в сиянии купаясь солнца духа, пределы славы несказанной, незримые иному взору, как только зрению души. Одна дорога лишь ведет на Путь. Лишь на конце ее услышан может быть Безмолвный Голос. Стремящийся идет по лестнице; ее ступени состоят из скорби и страданий. Утешить их лишь может голос правды. О горе, ученик, коль хоть единый грех ты принесешь с собой. Под тяжестью его надломится она, и вниз ты свергнут будешь. В глубоком омуте твоих грехов и слабостей покоится подножие ее, и если ты захочешь перейти чрез бездну плоти, омыть свои стопы водою отречения ты должен. О берегись, чтоб грязною ногою не вступить на лестницы нижайшую ступень. Тому да будет горе, кто загрязнит хотя б одну ступень нечистыми ногами. Ведь грязь порока и безумия засохнет, станет липкой и прикрепит его стопы к себе. Как птица, что попалася в силки коварных птицеловов, он остановится в своем движеньи. Его пороки воплотятся в формы и стянут вниз его. Его грехи поднимут голос, подобно хохоту и стону дикому шакалов на закате. И мысли все его врагами станут и пленником его захватят в рабство.
Убей желанье, ученик, бессильными пороки сделай раньше, чем первый шаг ты в шествии торжественном предпримешь.
Грехи ты задуши, бессильными навеки сделай их пред тем, чтоб ногу занести на первую ступень.
Утишь боренье мысли, и все свое внимание ты устреми к Учителю. Его ты чувствуешь, хотя еще не видишь.
Все чувства слей в одно, чтоб в безопасности быть от врага. Лишь этим чувством, что лежит сокрыто в пространстве мозга, открывается для затемненных глаз души крутая та стезя, которая к Учителю ведет.
Путь долгий, утомительный, о ученик, лежит перед тобой. Единственная мысль о прошлом, что оставил позади, потянет вниз тебя, и сызнова тебе подъем тяжелый начинать придется.
Убей в себе об испытаниях прошедших даже память. Не оборачивайся, или ты погиб.
Не верь, что вожделенья уничтожить можешь, пока питаешь их. То есть внушение чудовищное Mara. Питаясь, грех растет, приобретая силу, как тучный червь, гнездящийся в цветке.
О ученик, вновь розе нужно превратиться в родного стебля почку раньше, чем червь проточит сердце ей и выпьет жизни сок.
Златое дерево должно раскрыть свои сверкающие почки раньше, чем бурей сломлено оно.
Ребенком должен ученик стать вновь, приобрести то состояние, что потерял; и это ранее, чем первый звук его коснется слуха.
Единого Учителя сиянье, единый свет неугасимый духа, с начала самого тернистого пути, о ученик, тебя лучами светоносными своими озаряет, и лишь они способны проницать густые темные телесности туманы.
То здесь, то там лучами озаряются эти тучи, подобно, как сквозь заросль густую джунглей на землю сыплет искры солнца луч. Внимай, о ученик, пока не перестанет плоть желать, мозг не остынет и душа не станет твердой, чистой, как светлый и сверкающий алмаз, великое сияние души покоев не достигнет, его лучи не будут сердца греть, и звук мистический с высот Акаши37 слуха твоего достичь не сможет — как ни велик твой труд на первых ступенях.
Пока не слышишь ты — ты не способен видеть.
Пока ты не узришь — не можешь слышать.
Внимать и видеть — вот ступень вторая.
Когда, закрыв глаза и уши, дыханье задержав, способен ученик внимать, и видеть, и различать и вкус и запах; когда четыре чувства у него сольются в пятое, — и это осязанье духом, — тогда взойдет он на четвертую ступень.
О победитель мыслей; на пятой чувства все убить ты должен вновь, чтоб не вернулись к жизни38.
Удерживай сознание твое от внешнего, от видимых предметов, и даже вещие виденья отгоняй, чтоб тень их не упала на свет твоей души.
Теперь в Dharana39 ты, ты на шестой ступени.
Когда же вступишь на седьмую, о радостный, ты больше не увидишь “Священных Трех”40 — ты сам стал ими. Твое сознание и мысли подобны близнецам, стоящим рядом; а наверху звезда твоих стремлений воссияла41. Те три, что пребывают во блаженстве несказанном и во славе — теперь в вселенной Майя и названья больше не имеют. Они слились в одну звезду, чье пламя греет, но не обжигает, и в тот огонь, который есть Upadhi42 всех огней.
О ученик победоносный, это то, что называется Dhyana43 меж людьми и непосредственно предшествует Samadhi44.
Отныне “я” твое слилось с великим “Я”; ты сам во всем, ты погрузился в То, откуда изначала был излучен.
Где личность, о лану, твоя; и где ты сам? Ты искорка в огне, ты — капля в океане, и вечно сущий луч стал всем, и вечности сияньем светозарным.
Теперь, лану, ты и творец и созерцатель, источник света ты, и луч, что излучает он; свет и мелодия луча.
О ученик благословенный, ты знаешь пять преград, ты властелин шестой, ты истин четырех распределитель45. Ты излучаешь свет, что падает на них, ты был учеником — теперь ты Guru.
Из истин четырех:
Не перешел ли ты чрез первую — познанье всех страданий?
И далее вторую: не победил ли Mara ты, царя, у Tu, преддверия собраний?46
У третьих врат ты победил грехи, и не достиг ли правды третьей?
Ты разве не вступил на Tau, на Путь, ведущий вверх, к познанию, и к истине четвертой?47
Отныне пребывай под древом Bodhi — оно есть совершенства всякою познанье; и знай, ты овладел Samadhi — прозрением непогрешимым.
Внимай! Ты сам стал свет, ты сам стал звук, ты сам Учитель свой и Бог. Ты сам — своих исканий цель; непрерывающийся глас, несущийся сквозь вечность, от перемен свободный; свободный от греха, в Одном — семь звуков
БЕЗМОЛВЬЯ ГОЛОСА.
AUM TAT SAT.